Читать интересную книгу гАрмон счастья, или Повесть о проснувшемся человеке - Рубен Тер-Абрамян

Бабочков удивился тому, что все это время не замечал всего этого, вернее не хотел замечать, т.к. у него был постоянный страх сокращения кадров, и все его мысли были заняты тем, получит ли он завтра зарплату, и как бы выкроить себе заначку из этих денег.

Сослуживцы уныло смотрели на него с примесью удивления, т.к. состояние депрессии и загнанности стало для них давно привычным состоянием. Они, шкурой чувствуя, что ему в чем-то повезло, смотрели на него с подозрением, завистью и любопытством.

Федор, медленно вышел из кабинета, и двинулся к кабинету своего начальника по унылому коридору, окрашенному в неестественно зеленый цвет, такой, которым, не жалея количества, но забыв про качество любили красить все, что можно покрасить в Советском Союзе. Он был привычным и в подъездах, и в больницах, и в ЖЭКах, и что еще хуже в детских садах и в школах, создавая у детей подавленное настроение казенности и создавая у них ассоциации с воспитателями и учителями привившими им чувство стадности и зависимости от чужой оценки. А вырастая, они находили его уже на работе, и, привычное настроение подавленности и стадности сопровождало их и дальше, теперь уже ассоциируясь с начальством, у которого в кабинете нет этой мерзкой краски, что подчеркивает его мнимое превосходство над ними. А у тех, в свою очередь, со своим начальством….и так далее.

Палыч сидел за большим столом в своем кабинете, с важностью, присущей всем мелким начальникам. На стенах висели всевозможные графики, почетные грамоты и дипломы, которыми он очень гордился. Лицо его выражало самодовольство, за которым стояли мысли о власти над своими подчиненными, и тем, что он теперь называется начальником, ведь чинопочитание было ему внушено, как и многим другим, еще с раннего детства. А теперь, после долгих лет толкания локтями, он взошел на свой «Олимп» и чувствовал себя победителем, что делало его еще более управляемым тем, что он считал собой, тем, чем он прикрылся в детстве и с тех пор считал собой.

– Бабочков ты чего опаздываешь, у меня для тебя новое задание.

Федор остановился посередине кабинета, не слыша его. Он в первый раз почувствовал, что не боялся, как обычно, заходя к нему в кабинет. – И чего это я боялся его? – подумал он – ведь он также боится своего начальника, а тот, в свою очередь, своего. Да и что я так держусь за эту должность? Медом она что ли помазана?

– Бабочков садись. Ты что не слышишь меня? Ты здоров? – забеспокоился удивленный Палыч.

Федор, не слыша его, разглядывал своего начальника как в первый раз.

– Федя, ты что заболел? Что у тебя стряслось – он подошел к Бабочкову, и взял его за плечи, глядя в глаза. Федор смотрел как будто сквозь него, что очень обеспокоило Палыча. Он привык уже в течении многих лет, видеть в Бабочкове исполнительного подчиненного, который, всегда приходил к нему в кабинет с дрожью в коленках и с большим ежедневником, в который усердно записывал все то, насчет чего, он, Палыч, его начальник, давал ему задание, и, потом, с большим усердием и страхом выполнял эти задания. А теперь, он стоит посередине комнаты и смотрит сквозь него. Палыч не знал как себя вести, он встряхнул его за плечи – Федя, что с тобой?

– Да все в порядке Константин Палыч, чего вызывали?

Палыч чувствовал себя не в своей тарелке, его подчиненный, который всегда его боялся, смотрел на него с ироничной улыбкой. Он не знал как себя вести, т.к. привык к тому, что все всегда происходит по заданному сценарию, который он знает наперед.

– Федь, иди-ка ты сегодня домой, ты видимо заболел, выздоровеешь, приходи, я пока дам задание Володе.

Бабочков, как во сне, не говоря ни слова, повернулся, вышел из кабинета, и так же без слов, и не отвечая на вопросы сослуживцев, забрал свой пиджак и вышел на улицу.

Весенний ветер обдал его живительной струей, донося до него запах распускающейся листвы. Бабочков ощутил себя свободным, не спешащим никуда, ни на работу, ни домой, ни куда-либо еще, он ощутил полную предоставленность самому себе, без мысли о следующей секунде, минуте, часе, дне или годе. Федор просто наслаждался данностью. Он разглядывал дерево, на котором только распустилась листва, символизируя возрождение жизни. Небо, хоть и городское, над которым висит тяжелая серость грязи города, но за которым чувствуется извечность.

Но, тут, его взгляд привлек магазин одежды, где он видел костюм, который давно хотел купить, и, привычное для него клейкое желание обладать материальными благами, заслонило ощущение довольствия данностью, породив дальнейшую цепочку ассоциаций связанных с желаниями.

– Теперь у меня есть возможность купить его, а если все сложится так, как обещал Дмитрий, то и многое другое. Вот оно как хорошо сложилось – радостно подумал он – куплю-ка я себе костюм и ботинки, и пойду завтра на встречу в новом.

Он радостно зашагал в сторону магазина, откуда вышел в новом костюме и в ботинках, довольный своим видом.

Оказавшись опять на улице, Бабочков решил пройтись по близлежащему парку, это было для него давно забытое ощущение из студенческой жизни, когда он беззаботно, часами гулял по паркам с друзьями и девушками. – А ведь я, в то время, имел успех у девушек – с веселой улыбкой подумал он – может и сейчас не поздно?

Замечтавшись, он случайно столкнулся с девушкой, выгуливавшей в парке собаку.

– Ой, простите, пожалуйста – произнес он, поднимая сумку, выпавшую из рук девушки.

Отдавая сумку, он встретился с ней глазами. Ее глаза улыбались каким то искренним светом.

– Ничего страшного. Вы, наверное, замечтались? У меня тоже так бывает.

– Да, на меня просто сегодня очень много чего навалилось – замялся Федор – Простите еще раз.

– Надеюсь, что хорошего – легко, излучая доброжелательность произнесла девушка – жизнь полна счастья и неожиданностей, просто нужно уметь их видеть.

Бабочков, в ответ, смущенно и завороженно посмотрел девушке в глаза.

– Всего вам хорошего – прощаясь, улыбнулась девушка – Возможно, как-нибудь мы опять случайно встретимся, и если у вас за это время произойдет больше приятных неожиданностей, обещайте, что расскажете тогда мне о них.

– Хорошо – расплылся в улыбке Бабочков.

Девушка удалилась по тропинке между деревьев в сопровождении радостно бегающей вокруг нее собаки.

Бабочков долго бродил по парку, по городу, по тесным переулкам, в которых еще сохранился дух прошлых веков, и, неожиданно, уже поздним вечером, сам того не почувствовав, добрался до своего дома. Он машинально зашел в подъезд – Переоденусь я лучше в старое, лучше пусть пока Ксюшка ничего не знает – подумал Бабочков, и начал прямо в подъезде надевать свой старый костюм.

Зайдя в квартиру, Бабочкова встретил унылый интерьер. Он сразу вернул Федору прежнее состояние подавленности, в котором он жил все эти годы. Все ему напоминало о прежних переживаниях, в основном связанных с материальным.

– Федька, ты где шлялся?! – послышался голос жены.

– Да решил немного пройтись…. – осторожно выдавил из себя Федор.

– С чего вдруг?! Взял бы уж тогда и детей с собой! Я что ли должна только ими заниматься как проклятая?! Они ведь и твои дети! Максим опять двойку по математике получил! Несобранный как отец! Конечно! С кого ему пример брать?! Называется мужчина в доме…

Бабочков почувствовал, что не особо обращает внимание на то ежедневное истеричное давление жены, которое изводило его всегда, когда он приходил домой. Жена продолжала свой орущий монолог, а он не слышал ее, и, только внутренне улыбался. – А что у нас вообще с ней общего? Зачем я с ней живу? Дети… но ведь эта исскуственная жизнь, где они всегда видят орущих друг на друга родителей, далеко не лучше того, если родители будут разведены, и, встречаясь с ними друг без друга, смогут передать им больше любви. Да, еще квартира… как мы привязаны к этим квадратным метрам… ладно, если все пойдет хорошо, перееду, а там будет видно.

Тут в коридор выбежала маленькая девочка лет четырех, и кинулась ему на шею.

– Папочка, я соскучилась по тебе – сказала она, прижимаясь к Бабочкову.

– Я тоже Сонечка – ответил он, чувствуя, как его переполняет чувство любви к этому маленькому существу, которое своим жгучим теплом полностью вытеснило состояние подавленности.

Сонечка посмотрела на него своими наивно-мудрыми глазами, которые бывают у детей лет до пяти, пока они еще не так забиты всем этим хламом, которым их стремятся заполнить сначала родители, а позже в детском саду, школе, в обществе, называя это воспитанием. Самое страшное в этом то, что родители искренне считают, что приносят этим добро своим детям и заботятся о них. А все то, что дети пытаются им сказать, не воспринимается ими всерьез, хотя если бы они только увидели, услышали их, то могли бы очень многому научиться у этих маленьких созданий….